Закон превосходства фона. Сознавание и осознание

Всё, что мы воспринимаем (осознаём), мы воспринимаем (осознаём) как фигуру на фоне. Это положение гештальт-психологии известно каждому, кто знаком хотя бы с основами психологии восприятия. В каждом акте восприятия зрительное поле членится на «фигуру», обладающую характером «вещи» и воспринимаемую отчетливо, целостно, на переднем плане и «фон», который обладает характером «субстанции»( К.Коффка ) и представлен в восприятии как нечто аморфное, слабо структурированное, простирающееся позади фигуры. Фон является актуальным оформлением фигуры.

Образ восприятия, фактически, оказывается двухслойным. В.А.Ганзен так характеризует отличие фигуры от фона: «Ограниченность в пространстве или времени является необходимым условием разделения объекта и среды (предмета и фона). Среда (фон) связна, но не ограничена, и в этом одно из отличий объекта от среды. Граница есть область разрыва одной из функций, определенных в пространстве»объект-среда», другие же функции в той же области должны быть непрерывными. В результате этого объект, с одной стороны выделяется из среды, а с другой, – сохраняет с ней органическую связь. Неограниченность – не единственное отличие фона от фигуры. Фон и фигура имеют разную топологию, метрику и размерность».

Для демонстрации фигуро-фоновых отношений, обычно, используют двойственные (реверсивные) фигуры, образованные из двусмысленных изображений. Факты восприятия двойственных фигур показывают невозможность восприятия фигуры, одновременно, и как фигуры, и как элемента фона. Случаи двусмысленных изображений показывают, что фигуро-фоновые отношения не заданы однозначно самой структурой реверсивной фигуры. Эти отношения могут произвольно обращаться самим субъектом восприятия. Примером двойственной фигуры может служить обычная шахматная доска, на которой черные клетки могут выступать либо «фигурой» на фоне белых, либо «фоном» для белых клеток. Рубином и исследователями после него было создано множество двойственных фигур. Пожалуй, самым известным примером двойственных картинок является, любимая фигура классика гештальт-психологии К.Коффки, «лица – ваза».

Хотя гештальтисты признавали роль фона при построении образа фигуры («…фигура, как таковая, вообще невозможна без фона», « фигура и фон образуют вместе единую структуру…. Первая не может существовать независимо от второго. …Качество фигуры должно в очень большой степени определяться тем уровнем, на котором она выступает» (К.Коффка. Введение в гештальтпсихологию) все же их исследовательский интерес, главным образом, был сосредоточен на двух видах зависимостей: влияние целого на восприятие частей и влияние группировки частей на характер восприятия целого. Надо отметить, что в гештальт-психологии о перцепте говорили как об образе объекта, а не как об образе целостной стимульной ситуации. Такой подход при анализе природы образа сохраняется и по сей день.

Особо отмечал важность фоновой составляющей образа В.Джемс, который даже ввел специальный термин «психические обертоны» для обозначения влияния фона на эффект осознания объекта восприятия. Приведу слова самого Джемса, в которых красноречиво выражено его мнение по этому поводу. «Традиционные психологии рассуждают подобно тому, кто стал бы утверждать, что река состоит из бочек, ведер, кварт, ложек и других определенных мерок воды. Если бы бочки и ведра действительно запрудили реку, то между ними все-таки протекала масса свободной воды. Эту-то свободную, незамкнутую в сосуды воду психологи и игнорируют упорно при анализе нашего сознания. Всякий определенный образ в нашем сознании погружен в массу свободной, текущей вокруг него «воды» и замирает в ней. …Значение, ценность образа всецело заключается в этом дополнении, в этой полутени окружающих и сопровождающих его элементов мысли. …Эта полутень составляет с данным образом одно целое – она плоть от плоти и кость от кости его, оставляя, правда, самый образ тем же, чем он был прежде, она сообщает ему новое назначение и свежую окраску. Назовем сознавание этих отношений, сопровождающее в виде деталей данный образ, психическими обертонами». (В.Джемс. Психология)

Влияние фона на восприятие фигуры не получило в психологии достаточного теоретического осмысления, хотя эмпирических данных, относящихся к данному роду влияния более чем достаточно. К настоящему времени такого рода фактические данные накоплены в различных областях психологии, начиная от психофизики, когнитивной психологии и заканчивая персонологией.

В психологии утвердилось мнение, что фактом сознания следует считать осознанное переживание или, иначе, эффект осознания. То, что не дано непосредственно в сознании не является содержанием сознательного опыта. Поэтому фон не представлен в сознании, напротив, только фигура является предметом осознания. На мой взгляд, это ошибочное положение. Для того чтобы «выделить» фигуру из фона, сознание должно, прежде чем осознать фигуру, различать семантику фона. На это, в частности, обращает внимание и В.А.Ганзен, указывая, что «на процесс восприятия оказывают большое влияние такие характеристики фона, как степень его стационарности и активности». «Существенно,- добавляет он, также и то, что фон воспринимается субъектом раньше объекта и более длительное время».

Если фон обнаруживается сознанием раньше, то, очевидно, что фон должен каким-то образом влиять на характер осознания фигуры. Ведь, когда мы говорим о влиянии одного фактора на другой, например, утверждая, что А является причиной В, мы, естественно, полагаем, что причина по времени предшествует эффекту. В противном случае, не имело бы смысла говорить о каузальной связи, то есть, о направленном влиянии. Таким образом, проблема заключается в следующем: осознается только фигура, но сам характер осознания (то, как мы понимаем фигуру) зависит от фона, который элиминирован из эффекта осознания. Тем самым, любой акт осознания обусловлен неосознаваемой семантикой фона. Чтобы разрешить этот парадокс, следует прежде, развести сами понятия «сознание» и «осознание».

Под «осознанием» будем понимать итоговый эффект работы сознания. «Осознание» является синонимом «непосредственного опыта», то есть таких переживаний, которые субъективно обнаруживаются, и о чем человек в состоянии сообщить как о пережитом опыте. Содержание сознания, которое осознается, назовем «явленное содержание сознания». Для того чтобы осознание произошло сознанию необходимо иметь информацию обо всей актуально действующей стимуляции. Назовем предшествующие осознанию процессы «сознаванием», а содержание сознания, которое самим сознанием не осознается «латентным содержанием сознания».

Таким образом, факты сознания дифференцируются на осознаваемые и неосознаваемые явления. Процессы сознавания являются необходимым условием эффектов осознания. Как по объему информации, так и по скорости ее обработки на процессы сознавания не наложено никаких ограничений. Замечу, что последнее справедливо, если сознание мы рассматриваем как идеализацию, то есть как сознание идеального субъекта.

Прежде чем выяснить роль процессов сознавания, рассмотрим те эмпирические данные, которые согласуются с предложенным допущением.

То, что работа сознания регулируется механизмом внимания, является общеизвестным положением, во всяком случае в психологии познавательных процессов. Однако, до сих пор остается неясным, каким образом внимание ограничивает опыт сознания, и как совместные проявления свойств внимания (избирательность, концентрация, распределение, переключение) обуславливают способность субъекта к осознаванию. В связи с этим возникает немаловажный вопрос: “А что считать критерием осознания (и, в определенном смысле, критерием понимания)?” Если способность к запоминанию – то, как хорошо известно из классических исследований Сперлинга по иконической памяти, субъект способен запоминать значительно большее количество стимульного материала, чем то, которое может воспроизвести. Явление реминисценции демонстрирует возможность эффективного воспроизведения спустя определенное время после экспериментального воздействия, в то время, когда такое воспроизведение в период времени, непосредственно следующий за моментом запоминания, было невозможным.

Кроме всего, по всей видимости, нет эффективной процедуры для установления наличия или отсутствия в памяти субъекта интересующего исследователя содержания, так как проверить сохранность этого содержания в памяти можно только благодаря оценке эффективности воспоминания. А, как уже было сказано, возможность или невозможность воспроизведения еще не служит основанием для заключения, что некоторое содержание из памяти бесследно исчезло.

Как отмечают авторы весьма содержательной монографии, посвященной использованию психосемантических методов диагностики и коррекции, “память непрерывна в том смысле, что никоим образом нельзя искусственно уменьшить ее содержимое, стереть что-либо.” Авторы настаивают на положении, согласно которому на современном этапе развития психологической науки не существует средств, которые бы позволили стереть ту или иную зону памяти, или, иначе, “вызвать амнезию в полном смысле слова, амнезию абсолютную”. Таким образом, апелляция к мнемическим процессам при установлении события сознания не может исчерпывающим образом охарактеризовать природу осознавания.

Сколь бы разные подходы к проблеме сознания мы ни рассматривали, мы не можем не признать то обстоятельство, что, независимо от характера трактовок феномена сознания, практически все сходятся во мнении, что осознать и означает “понять”. Иными словами, там, где удается в том или ином виде диагностировать понимание, можно уверенно говорить о свершившемся событии сознательной жизни. Преимущество психофизиологических методов исследования индивидуальной психосемантики заключается в том, что у испытуемого не требуется спрашивать о том, что он переживал в предшествующие моменты времени. То есть, испытуемый не должен произвольно вспоминать то, что хочет узнать экспериментатор.

Поэтому я полагаю, что ресурс психофизиологических методов при изучении смысловой архитектоники внутреннего мира человека еще далеко не использован. Однако, в контексте обсуждения проблемы понимания, интерес представляет не анализ технологий экспериментального исследования семантики, а тот факт, что явления сознания имеют место даже тогда, когда сам человек в результате ретроспективного анализа не может о них судить как о явлениях, происходивших в его психике! .

Хочу сразу подчеркнуть, что такие явления, которые не обнаруживаются в ходе ретроспективного отчета (о них нельзя произвольно вспомнить) в момент их случания являются продуктами сознательной деятельности. Парадокс в том, что сознание человека в момент своей актуальной работы “знает” обо всем, что происходит в сознании, а человек в последующие моменты времени даже не способен произвольно вспомнить о том (то есть, иметь содержание прошлых состояний сознания в качестве актуального содержания сознания), что он помнит. Тем не менее, есть основания утверждать, что человек несомненно об этом помнит.

Подводя итог сказанному, следует сделать следующее заключение: все содержание сознания в рамках текущего настоящего нельзя отождествлять с тем содержанием, которое открыто для анализа, переживается как непосредственно данное в сознании, как то содержание, к которому в последующие моменты времени открыт сознательный доступ. Именно о таком содержании сознания человек сообщает как о том, что он пережил и запомнил. Как раз это содержание, оставаясь в бессознательной психике субъекта, заполняет первую и вторую мнемические зоны. Такое содержание актуального сознания (еще раз напомню, что сознание всегда актуально) можно назвать явленным содержанием .

Вышеописанные факты дают все основания говорить, что сознание имеет также и латентное содержание , о котором не представляется возможным субъективно судить ни в какой момент времени, следующий за моментом его существования в сознании. Однако, в момент существования этого содержания в сознании, безусловно, самим сознанием это содержание осознается. Если человеку это содержание и не явлено в сознании, так или иначе понимание происходит, а раз понимание происходит, следовательно, в этот же самый момент происходит и соответствующее смыслообразование (напомню, сознание понимает тот собственный текст, который выстраивается в ходе процедуры понимания).

Это латентное содержание сознания также остается в памяти и, наряду с прочими смыслообразованиями, обуславливает работу сознания в психическом настоящем, так как бессознательное предопределяет работу сознания в настоящем. Поскольку ни в какой момент времени невозможно произвольное воспроизведение этой информации, хранящейся в памяти, следует считать, что она хранится в третьей мнемической зоне, куда , во всяком случае в обычном состоянии сознания, доступ блокирован. Что происходит в измененных состояниях сознания с этим содержанием памяти – это предмет отдельного разговора.

Итак. Процессы сознавания подготавливают интегральный эффект осознания. Они, как и само осознание, строятся с опорой на мнемические бессознательные контексты, в рамках которых происходит параллельное понимание всей входной информации. Следовательно, эффект осознания возможен лишь при избыточности сознавания. Если бы фигура не зависела от фона, фон не имел бы никакого значения. Тогда становиться ясным, почему необходимо в каждый момент сознавать много больше, чем осознавать: процессы сознавания определяют конечный эффект осознания.

В самых общих чертах психомеханика сознания может быть описана через последовательную работу функциональных механизмов сознания. Работа сознания начинается с выбора того мнемического контекста, в рамках которого будет происходить эффект осознания. В каждый момент времени в памяти уже актуализированы определенные контексты, поскольку ожидания различных событий имеют разную вероятность.

Согласно закону Хика сознание затрачивает больше времени при обработке неожиданных, маловероятных стимулов. Как уже было сказано, фон обнаруживается сознанием раньше, чем происходит акт осознания фигуры. На этом основании следует допустить, что сознание строит процедуру понимания, опираясь на самый широкий контекст памяти. На этом этапе работы сознания должна происходить семантизация всей входной информации и только после этого происходит сужение мнемического контекста в рамках которого происходит конечный эффект осознания. При этом результаты сознавания обуславливают характер осознанного осмысления.

Современная экспериментатика позволяет верифицировать построенную рациональную конструкцию. Прежде чем привести опытные доказательства, напомню, что любые эмпирические эффекты, в том числе, эффекты работы сознания в ситуации экспериментальной процедуры, могут иметь свою специфику, обусловленную уникальными, ситуационными факторами. Экспериментальный эффект как частный случай эмпирических феноменов позволяет увидеть действие закона в более или менее контролируемых условиях. Поэтому, хотя и не только поэтому, экспериментальное доказательство расценивают как наиболее надежное подтверждение теоретических построений.

Рассмотрим несколько эмпирических примеров.

Еще в 19 веке Гельб установил, что чувствительность к фону выше, чем чувствительность к фигуре, следовательно
Громкость одного и того же звука оценивается по-разному, в зависимости от того, воспринимается этот звук на фоне шума определенной интенсивности или в абсолютной тишине, а так же в зависимости от того, воспринимается ли он в абсолютной темноте или при свете.
Многочисленные факты влияния фона на эффекты восприятия фигуры обнаружены в психологии зрительного восприятия. Одна и та же фигура, например, серого цвета воспринимается по-разному, в зависимости от того, на каком фоне она предъявлена: на белом фоне она будет восприниматься всегда как темная, а на черном фоне, напротив, как светлая фигура. Контраст светлоты всегда увеличивается по мере возрастания разницы между интенсивностями фигуры и фона. Если же, серую фигуру предъявлять на цветном фоне, например, на темно-синем и ярко-желтом, то будет иметь место не только эффект контраста светлоты , но и цветовой контраст . Серая фигура на синем фоне будет выглядеть желтоватой, на желтом фоне эта же фигура приобретает синеватый оттенок. ( Стр. 231 Глейтман Г. и др. Основы психологии. Под редакцией Большакова В.Ю. Дружинина В.Н. СПб., 2001 г.). Аналогично этому, черная фигура, например, круг на красном фоне будет выглядеть зеленоватым, на фиолетово-голубом – зеленовато-желтым, а на голубом фоне казаться медным. Это все проявления цветового контраста.
Е.Л. Доценко, анализируя различные манипулятивные технологии, которые используют в процессе межличностного взаимодействия указывает, что «общение всегда происходит где-то, когда-то, при каких-то обстоятельствах». В связи с этим, такие внешние переменные как обстановка, «сенсорная палитра» (особенности освещения, запахи, температура воздуха, уровень шума) и т.д., являясь ситуационным фоном, влияют на результативность тех или иных приёмов манипуляции.
В состоянии гипноза также возрастает скорость выполнения простых арифметических операций, что было известно уже Н. Аху. Вот пример из современных исследований: «Испытуемому, погруженному в гипнотический сон, внушается, что в ряду карточек, на которых изображены числа, он не будет видеть ту, на которой изображена формула, дающая после выполнения указанных в ней действий число 6. Карточку, на которой изображено выражение: 6х3+2 (или доже более сложное), испытуемый перестает после этого воспринимать».Для того чтобы не увидеть предъявленную карточку, т.е. чтобы принять решение о невосприятии того, что стоит перед глазами, испытуемый должен за время, отведенное на узнавание, выполнить следующие действия: прочитать формулу, написанную на карточке; провести соответствующие вычисления и получить ответ; затем сравнить этот ответ с заданным в инструкции числом и только после этого принять решение о том, вводить ли информацию о данной карточке в сознание. И всё это делается почти мгновенно !
М. Игл предъявлял изображения, на котором был показан один и тот же подросток в трёх различных ситуациях; мальчик любезно подносит господину торт. Графически обе сцены сходны, но резко отличаются по сюжету или смыслу. На др. рисунке тот же подросток стоит спокойно в одиночестве. Испытуемым кратковременно, на подпороговой длительности экспонировали одно из двух сюжетных изображений, а затем, уже достаточно долго, нейтральное изображение для того, чтобы они охарактеризовали личность подростка. Если нейтральная ситуация шла вслед за дракой, то испытуемые нередко оценивали спокойно стоящего подростка отрицательно; если же ей предшествовала сцена обслуживания, то они чаще давали положительную характеристику.
В одном из своих экспериментов А. Марсел предъявлял в течении 10 мс либо какое-то слово, либо пустое поле, а затем в течении 30 мс группу хаотически расположенных букв для маскировки следа слова в иконической памяти. Вслед за маскирующим изображением испытуемому надо было решить одну из двух задач. В задаче обнаружения от него требовалось просто указать, видел он слово или нет (контрольное условие). В задаче лексического решения испытуемым предъявляли ряд букв и просили как можно скорее определить, слово это или случайный набор букв. В части проб предшествующее слово было семантически связано со словом буквенного ряда. При контрольном условии, то ест в задаче обнаружения, испытуемые с равной вероятностью давали положительные ответы в ситуации предъявления слова и в ситуации предъявления пустого поля, указывая при этом, что толком они не видели предъявленного слова. Однако в задаче лексического решения был обнаружен ярко выраженный эффект семантического предшествования: опознание буквенного ряда как слова проходило значительно быстрее, если оно было семантически связано с предшествующим словом. Следовательно, предъявленное в течении 10 мс слово, не выходя на уровень осознания, семантически перерабатывается.
Этот вывод подкрепляют результаты опытов, в которых предшествующее слово было двусмысленным. Например, подпороговая подача слова palm (пальма, ладонь) ускоряла лексическое решение как для буквенного ряда mapl (клен), так и для буквенного ряда wrist (запястье).
Каждый дополнительный шаг по направлению к увеличению сознательности будет уводить систему все дальше от полной сознательности. Добавить сообщение о событиях в данной части машины фактически означает уменьшить процент всех сообщаемых событий.

Следовательно, мы должны удовлетвориться очень ограниченной сознательностью. Возникает вопрос: как происходит эта селекция? На каких принципах ваш разум отбирает то, о чём «вы» будете осведомлены? Об этих принципах известно мало, но кое-что все же известно, несмотря на то что в процессе работы эти принципы сами по себе часто недоступны сознанию. Во-первых, многое из входящей информации сканируется сознанием, но только после того, как она была обработана полностью бессознательным процессом перцепции. Сенсорные события упаковываются в образы, и эти образы затем становятся «сознательными».

Среди эффектов зрительного восприятия еще со времен античности известна иллюзия «луны над горизонтом». На горизонте луна (и солнце) кажется значительно больше, чем когда она находиться высоко в небе. Фон, который определяется наличием земли, таким образом, обуславливает наше восприятие размеров луны.
В психологии памяти свидетельством влияния фона является эффект фон Ресторф: независимо от характера стимульного материала, если в заучиваемом ряду разнородные элементы перемежаются с большим количеством однородных, то эти разнородные элементы воспроизводятся лучше, чем однородные.
Эффекты, возникающие вследствие минимизации различий между фигурой и фоном, обнаружены в различных экспериментах. И хотя эти эксперименты выполнены в русле принципиально отличных друг от друга исследовательских парадигм, их результаты могут трактоваться как проявления действия единого закона.

Обобщая эмпирические данные сформулируем закон превосходства фона : эффекты осознания фигуры обусловлены семантикой фона. Данный закон представляет собой тип качественного (мягкого), индуктивного закона. Помимо приведенных фактических данных в разряд его эмпирических свидетельств, правомерно включать и социально-психологические эффекты, например эффект «ореола», эффект «свидетеля», конформизм и т.п., то есть все опытные факты, при которых ситуационные факторы определяют отношение, способ поведения или вербальную реакцию человека.

А.Ю. Агафонов, глава книги “Основы смысловой теории сознания”.

источник