Маска как практика самопознания
Человек это животное, способное носить маску. Такое определение является специальным приемом, позволяющим взглянуть на очевидные явления немного со стороны. Первые наскальные изображения человека, по которым можно судить об истоках цивилизации, уже дают нам примеры использования маски. Широко известно изображение человека-оленя или человека-гриба. Еще на ранних этапах человеческой истории маска прочно вошла в обиход единственного существа на Земле, наделенного разумом. При этом маска изначально стала использоваться в сакральном измерении. Возможность быть другим, инаковость стала маркером, который позволил психике стать разумом. Идентичность как феномен осознанности проявляется через соотношение с Другим, не-Я и осуществляется по схожим процедурам что сейчас, что тысячи лет назад.
Но современный человек не рассматривает обретение идентичности как инициацию, как кризис. Все происходит само собой в процессе социализации и приобретения знаний. Это событие еще и потому незаметно, что оно «размазано» во времени. Постепенно, по мере взросления человек осознает себя как носителя определенных качеств. Так же, незаметно, он отождествляется с ними. Зона сакрального сужается до рассудочных утверждений: я верую в того или другого бога, мой символ веры такой-то. Но есть «я» и «Я». Чтобы сказать о себе – «Я» нужно посмотреть на себя со стороны. Недаром слово «атман» – это возвратное местоимение «себя». Ключевое действие в любой психотехнике во все времена состоит в этом «простом» действии: перейти от «я» к «себе». И маска – это королевский путь. Посмотрим выборочно на культурные феномены сквозь прорезь маски.
В первобытном обществе люди в культовых целях повсеместно использовали маски. Поскольку их мир был «временем сновидений», временем мифа, то общение с духами или первопредками было необходимостью, а не прихотью. Маска была пропуском в тот мир. Технологически это простое, но эффективное решение. С помощью несложного приспособления достигается контакт с иным миром и подтверждается непрерывность традиции. Дискретность существования особи и племени как совокупности таких же особей преодолевается выходом в непрерывность, в мир снов. Мир, где времени, а, значит, и смерти, нет. И сейчас, в среде племенных культур маски являются экзотической приманкой для пресытившихся людей постиндустриальной цивилизации. Такой интерес вряд ли можно объяснить только эффектом новизны и необычностью. Предположительно, здесь кроются глубинные стремления к переживанию обрядов инициации. Но поскольку эти стремления не выводятся в сферу сознания, в сферу регулярной практики, начальный интерес быстро гаснет. И маски чужих богов пылятся на стенах.
Если рассматривать шаманизм как первые опыты выхода в измененные состояния сознания, то трудно представить шамана без личины. В современных евразийских шаманских традициях маски почти не используются, но в XIX-XX веках шаманизм переживал упадок. А если помыслить ретроспективно, путешествие в Нижние миры вряд ли проходило без маски. Хотя бы с соображений безопасности чтобы обмануть коварных духов, встречаемых во время камлания.
В мистериальных культурах маски были важным атрибутом для отождествления с умирающим и воскресающим божеством. В Элладе мистерии Диониса послужили основой для создания театра. Здесь нужно отметить важную деталь. Именно в античности начинается десакрализация сознания, которая является ключевой, если не определяющей чертой западной цивилизации. По сути, этот фактор был решающим в генезисе этой культуры. «Смерть Бога» совершилась именно тогда и длится до сих пор. Когда люди стали смеяться над Богами, Боги ушли со сцены. Вместо них пришли актеры, искусно играющие богов. Правда, скоро этот спектакль закончится, ведь Рагнарёк никто не отменял. Но пока шоу продолжается.
В Элладе театр стал элементом государственной политики. И теперь уже не жрецы, а актеры отвечали за катарсис. Хотя мистерии и продолжали существовать, но они стали маргинальным явлением и послужили прототипом всевозможных тайных обществ, самыми известными из которых являются масонские ложи. Любопытно, что маски в таких организациях являются частью обрядов посвящения.
Развитие античного театра привело к разнообразию масок. В первых постановках Герой был один, его антагонистом выступал Хор. С психологической точки зрения напрашиваются такие параллели. Личность как Я начинает осознавать себя через конфликт с коллективными структурами, архетипическими или социальными. Такой конфликт разворачивается в рамках трагедии через переживания Смерти-как-перехода. Первым героем был Дионис, проходящий через смерть и воскресающий. Но постепенно место бога заменил человек. И вот уже Эдип становится любимым персонажем античных авторов. Нужно отметить, что Эдип находится на грани смерти, но не умирает. Ослепление, имитация смерти – достаточная расплата за Истину. Вот это и есть точка бифуркации. Если в смысловое поле вводится Смерть (которой не было в примитивных обществах, ибо не было личности, а значит некому было умирать; люди просто уходили к предкам), то эту смерть необходимо пройти. Речь идет, прежде всего, не о физической смерти, а о психологическом переживании этого состояния. Но смерти сопутствует страх. И что неважно для бога (или для посвященного в маске Тотема, Первопредка, Божества), для человека – критично. Он не может взять на себя больше, чем может вынести. И вот рядом с Эдипом появляется его дочь, сыновья и дальше по списку. И хотя большинство из них по ходу пьесы умирает (на то она и трагедия), перед этим стараются решить «что делать» и «кто виноват».
Маска ещё сохраняет свою роль, хотя страсти бога сменяются человеческими страстями. Там где была религия, пришла психология. Тем не менее, наличие у актера маски не позволяет отождествиться с ролью. И самый глупый зритель понимает очевидный факт: маску после выступления снимают.
Закат античности не привел к упадку театра. Комедия «дель-арте», соединив эллинистическую и народную карнавальную традицию, стала примером того, как маска приспособилась к достаточно суровому христианскому искусству. Феномен средневековой карнавальной культуры, описанной Бахтиным, показывает неуничтожимость практики ношения маски. До сих пор Венеция славится своими карнавалами. Страна, где впервые победил капитализм; страна, где деньги стали Богом, требовала хотя бы частичного освобождения от духовного рабства Капитала. Но карнавал – это не мистерия, и катарсиса не будет, а, значит, не будет и спасения. Тем, кто мечтает о венецианских масках, стоит задуматься, от чего они спасали. Здесь маска – психотерапия, тщетная попытка хотя бы на время стать другим.
Создание классического театра стало явлением профанации искусства. Шекспир был последним, кто театральные подмостки использовал для постановки предельных вопросов (пусть и без их решения). Переживание не-подлинности с одной стороны, и невозможность снять маску с другой, делало выбор в пользу «не быть».
Маска ушла из театра и стала забавой для низов. Балаганы да ярмарки – вот, где еще носили маску. Но рынок – не место для самопознания.
В XIX веке театр прочно занимает свою нишу в западной культурной среде. Теперь каждый образованный человек не может не посещать театр. Актеры и режиссеры становятся известными людьми. Премьеры спектаклей занимают вершины рейтингов событий года. Но маске здесь не место. Мастерство актера определяется его способностями вживаться в образ, лицо становится подвижной маской, которая передает все богатство чувств. Правда, лицо нельзя снять. И неизбежно происходит ложная идентификация.
В актерском мастерстве сфокусирована ловушка для западного человека: чем лучше ты играешь, тем ты успешнее. Но тем труднее тебе понять, что это всего лишь игра. Правила игры понятны и интересны, но как выйти из нее – неизвестно. Нарушено самое главное правило психотехники – техника безопасности. А ведь раньше была простая и эффективная процедура: снятие маски возвращало в обыденный мир.
Характерный момент. Россия в Новое время дала таких всемирно известных людей театра как Станиславский, Немирович-Данченко, Чехов. И вместе с этим 1917 год, начало мясорубки – кровавый рассвет эпохи постмодерна. Возможно, между бурной театральной жизнью и революционной активностью существует прямая зависимость. Игра стала частью жизни, а жизнь превращалась в игру. «Общество спектакля» неявно, но становилось реальностью.
Еще примечательный факт. Два человека жили и умерли практически в одно время. Вера Холодная и барон Роман Федорович Унгерн. Актриса немого кино и «последний самурай» Империи. О первой знают если не все, то многие. Для культурного человека «моветон» хотя бы раз не посмотреть известный фильм Михалкова. Особенно важно упомянуть последние кадры фильма, когда главная героиня (прототип Веры Холодной) с чувством говорит: «Господа! Вы звери!». Но вот парадокс. Эти «звери» скорее всего не менее раза в месяц, а то и больше ходили в театр до революции. И, возможно, дарили цветы той же Вере Холодной. А барон Унгерн… Если бы не Пелевин, о нем бы знали только историки да немногочисленные почитатели Традиции. И сегодня «картонный» герой, актер и губернатор Шварценеггер – пример для подражания. Куда там до него малоизвестному барону, погибшему в Степи ради подлинности. Каждому – свое. Сделать правильный выбор в эпоху Кали-юги значит родиться в рубашке.
Только подлинный Герой может позволить себе играть со Смертью без маски. Остальным, кого еще не признали Махакалой и кто не готов стать «Императором пустыни», стоит еще с маской поработать.
Важно отметить, что речь идет о западной цивилизации, в орбиту влияния которой мы тоже входим. В существующих не-западных культурах театральные традиции связаны с сакральными элементами и имеют выраженный формальный характер. И еще там практикуют маску. Но вряд ли кто-то волевым усилием способен превратиться в японца. Если же такие есть, то дальше им можно не читать.
Можно вспомнить, что на Украине осталась аутентичная традиция ритуальных календарных представлений, где маски являются обязательным атрибутом. Особенно известным является рождественский цикл. Но, если честно, мало кто воспринимает эти акции как мистерии. А, значит, и эффект от них соответствующий.
Из этого следуют такие выводы. Современные религиозные традиции (речь идет о мировых религиях) отказались от практики маски. Почему – отдельная тема. На уровне культуры, в театре, маска тоже вышла из употребления. Разве некоторые камерные театры используют эту технику. Например, киевский театр «Дах». Спектакли с участием группы «Даха Браха» соединяют аутентику с классикой (кстати, Шекспир); переживания необычные. Но в этом театре зритель остается Зрителем, пусть и с большой буквы. Мы слишком циничны, чтобы превратить действо в Действие. Насмешливый и вкрадчивый голос Поддеревянского ниспровергает былых героев и не позволяет погрузиться даже в шекспировские страсти.
Остается уровень технологии. Нужно просто взять и сделать самому. Необязательно сложную и яркую маску. Для первого раза подойдет и бумажная или полотняная. Вырезаете по размеру лица овал, делаете прорези для глаз. Можно и для рта, но это необязательно. Пришейте к верхней части веревку, и маска готова. Проведите вводную беседу с родными и близкими и начинайте практиковать. Сначала достаточно будет и десятка минут, чтобы постигнуть очевидные истины, которые вы слышали уже не раз. Наша речь жестко привязана к мимике, но только под маской это начинаешь ощущать буквально кожей. Много чего начинаешь понимать. Рабочего материала накапливается достаточно и его можно сразу прорабатывать.
Получив опыт обычной маски, можно начинать работать с маской внутренней. А там можно и до индивидуации и постижения Сути дойти. И, лишённая масок, обнажённая природа сознания станет явью.
