Как мозг подавляет силу воли
Эмоции помогали нашим предкам принимать решения в условиях недостатка информации
Эмоции — древнее приобретение. Именно они помогали нашим давним предкам, которые еще не обзавелись сложными системами анализа, принимать решения в условиях, когда информации катастрофически не хватает. Если вы — небольшая обезьянка, то ваша главная задача в жизни — успеть вырасти и оставить потомство до того, как первый встречный тигр сочтет вас отличным перекусом. Поэтому все решения нужно принимать быстро: возможности созвать совещание и устроить мозговой штурм на тему “Стоит ли съедать все ягоды с этого куста или лучше оставить часть на завтра?” у вас нет. Но помощь коллег и не требуется: как только вы заприметили аппетитные сладкие ягодки, вопросов, как поступать, нет: сорвать и тут же проглотить. Эмоции безошибочно подсказывают животным, что делать, задолго до того, как их медленное мышление придет к тому же заключению.
Эмоциональная система быстрого реагирования помогала нам выживать миллионы лет именно потому, что она настроена на правильные — с точки зрения биологической целесообразности — решения. Еда — это хорошо, ее надо сразу употребить, и чем она слаще и жирнее, тем лучше. Секс — это очень хорошо, поэтому надо заниматься им чаще и с как можно большим числом партнеров (особенно если вы — самец). Тигр — это плохо, от него надо удирать, причем быстро, а не размышлять, смог бы он в других обстоятельствах стать деловым партнером. Отдых, когда за тобой никто не гонится, — это прекрасно, так что, если есть возможность побездельничать, следует именно так и поступить. Все логично и однозначно.
Супермаркеты, фастфуд, наркотики, продажная любовь и компьютерные игры — изобретения недавние, и система эмоций еще не научилась правильно на них реагировать. Возможно, через пару миллионов лет у наших потомков разовьется способность испытывать моментальное отвращение при виде полок со сникерсами или убегать, завидев открытую страницу соцсетей, но пока мозг по умолчанию считает благом то, что мы обычно называем соблазнами. И эти заложенные в “железе” настройки здорово мешают нам проявлять силу воли. Но, к счастью, продвинутые млекопитающие, в том числе человек, обзавелись так называемой новой корой — “интеллектуальной” составляющей великого мозга. Благодаря ей мы думаем, разговариваем, воспринимаем себя как личность, творим, анализируем, считаем, планируем и изобретаем. И где-то там, в глубине мозга, на пересечении его новых и старых областей скрыта наша способность держать в узде порывы (с переменным успехом), подчиняя древние простые желания сложным современным целям.
Эмоции порождаются внутри структуры под названием “лимбическая система”
В отличном фильме Кристофера Нолана “Начало” (Inception) герои перемещаются по лимбу своей жертвы — в картине этим понятием обозначают самый глубокий уровень сна, “чистое подсознание”. Благодаря картине Нолана непривычный термин вошел в обиход, и теперь его знают даже люди, от нейронаук весьма далекие. В реальном мозгу лимб действительно крайне важен — хотя к нолановскому “чистому подсознанию” не имеет ни малейшего отношения. В переводе с латыни limbus— граница, край чего-либо, и в случае мозга это как раз граница между новой корой и более древними структурами (если говорить более точно, то между новой корой и стволом мозга). По форме эта область напоминает кольцо с отростками, и в учебниках по анатомии она называется лимбической системой.
Именно здесь “сидят” все наши эмоции — от гнева и ярости до радости и блаженства. Крысы-матери, которым намеренно повреждали лимбическую систему, полностью теряли интерес к своим детенышам, переставали кормить крысят, несмотря на их отчаянный писк, и вообще вели себя так, будто перед ними неживые объекты. Еще более впечатляющий эффект, чем разрушение лимбической системы, дает ее гиперстимуляция. В 1954 году американские физиологи Джеймс Олдс и Питер Мильнер решили выяснить, что будет, если возбуждать определенные зоны мозга крыс электрическим током. Они напичкали крысиную голову электродами и включали их, если животное забегало в определенный угол клетки. В те годы тонкая анатомия мозга была изучена недостаточно, и исследователи, сами того не зная, попали электродами в самое “сердце” лимбической системы — знаменитый центр удовольствия*. К удивлению экспериментаторов, после пары ударов током крысы вместо того, чтобы избегать злополучного угла, стали упорно стремиться именно туда. Догадавшись, что стимуляция этой зоны приносит животным удовольствие, исследователи подсоединили провода от электродов к рычагу, чтобы крысы могли включать ток самостоятельно. Осознав возможности подброшенного экспериментаторами механизма, животные прекращали есть и пить и проводили сутки напролет, нажимая и нажимая на рычаг. Рекордсмены умудрялись делать это по 700 раз за час!
Эмоции мгновенно меняют наше физическое состояние
Опыты Олдса и Мильнера отлично демонстрируют, что эмоции могут до неузнаваемости изменять поведение. Более того, лимбическая система напрямую регулирует наше физическое состояние: ее сигналы (при посредничестве гипоталамуса) запускают целый комплекс реакций, которые расслабляют тело или, напротив, приводят его в состояние боевой готовности (в английском языке есть хорошее обозначение этого состояния — fight or flight, дословно “бей или беги”).
В расслабленном состоянии организм готов ко всевозможным радостям: он увеличивает слюноотделение, усиливает перистальтику кишечника и секрецию пищеварительных соков, чтобы вкусно поесть, снижает давление и уменьшает вентиляцию легких, чтобы как следует отдохнуть, стимулирует эрекцию, чтобы с чувством заняться сексом. В состоянии тревоги функции, не связанные с дракой или бегством, безжалостно подавляются, и все ресурсы организма достаются мышцам, легким и кровеносной системе. Отдельная роль в активации состояния “бей или беги” принадлежит миндалевидному телу, или просто миндалине — небольшой зоне внутри височной доли (у правого и левого полушария свое миндалевидное тело). Миндалина может получать и анализировать информацию от органов чувств еще до того, как с новыми данными “разберется” кора больших полушарий. Иначе говоря, вы еще не осознали, что из кустов на вас выпрыгнул тигр, но уже бежите в противоположном направлении, удивляясь, как быстро, оказывается, умеете передвигаться.
Чтобы запустить все эти сложные реакции и расслабить или, наоборот, взбодрить организм, гипоталамус спускает приказы в отделы нервной системы, которые непосредственно контролируют работу внутренних органов. Отдел, отвечающий за релаксацию и восстановление сил, называется парасимпатической нервной системой, а отдел, контролирующий состояние “бей или беги”, — симпатической. Даже из этого крайне упрощенного описания видно, как сильно лимбическая система может изменять работу организма и насколько недооценивали ее влияние сторонники теории о превосходстве “чистого разума” над низменными эмоциями. Как контролировать свое желание не заказывать пиццу на ужин, если во рту уже выделяется слюна, желудок призывно урчит, а по телу разливается приятное тепло? […] Разум, конечно, предупреждает, что весы скоро покажут что-то неприятное, но, во-первых, его советы запаздывают, а во-вторых, они даже близко не вызывают такого сильного отклика. Лимбическая система могущественна и требовательна: ее приказы мы в буквальном смысле ощущаем физически, потому что их цель — ни много ни мало спасти нашу жизнь и протолкнуть наши гены дальше по цепочке поколений. Мы запрограммированы автоматически реагировать на важнейшие для выживания стимулы, и отменить эту программу невозможно.
Лимбическая система неразрывно связана с нашей способностью к самоконтролю, и хотя кажется, что вследствие эволюционных причин именно она мешает нам быть волевыми и твердыми в своих намерениях, в действительности это сверхмощная махина, которую можно отлично использовать для укрепления силы воли. Но чтобы понять, каким образом это сделать, сперва разберемся, как пытается сдерживать наши неуемные порывы продвинутая новая кора.
Мы — это наша новая кора
С эволюционной точки зрения новая кора, она же неокортекс — совсем свежее приобретение. Дополнительным “одеялом” из нескольких слоев нейронов, которое покрывает “старый” мозг, обзавелись млекопитающие, и произошло это каких-то 280 млн лет назад, а скорее всего, и еще позже. У первых млекопитающих новая кора была малюсеньким выростом более старых областей мозга: ее площадь составляла 1–5 см² и глобальных преимуществ она не давала. У человека неокортекс разросся до внушительных 800 см² и занимает 80% всего серого вещества. Так что очень во многом Homo sapiens— его неокортекс: именно эта часть мозга отвечает за сознание, мышление и прочее, что отличает нас от других зверей. Ученые разделяют неокортекс на множество частей, ориентируясь на их структуру и “закрепленные” задачи: хотя, как уже говорилось выше, специализация каждой части может до определенной степени “гулять”, предел подобных вариаций обычно не очень широкий.
Передняя поясная кора помогает нам отсекать противоречия между текущими действиями и глобальными целями
Главная область, без которой невозможно контролировать свои порывы, это передняя поясная кора (ППК). Она относится к так называемой системе поощрения (т.е. подкрепления правильных с точки зрения выживания поступков) и обеспечивает эмоциональную окраску поведения. Именно благодаря этой зоне мы в принципе понимаем, что нужно что-то там сдерживать. […] На экранах МРТ-сканеров ППК загорается ярким светом, когда человек сталкивается с конфликтной ситуацией: например, силится назвать правильный цвет букв в тесте Струпа (напомню, в этом издевательском задании слова, обозначающие названия одного цвета, написаны буквами другого: скажем, слово “красный” набрано синими буквами, и необходимо подавить сильное желание прочитать цвет, который написан, а не назвать истинный).
ППК включается и в других ситуациях, когда мозгу нужно преодолеть какое-то противоречие — например, между истинными мыслями и социальными нормами. Типичный случай — столкновение с расовыми стереотипами. […] Передняя поясная кора — это телохранитель, который бдительно отслеживает возникающие конфликты.
Исследования показали, что ППК автоматически “включается”, когда возникает какое-либо противоречие (например, желание выкурить сигарету у бросающего курить), но степень ее активации у разных людей неодинакова. Иначе говоря, в силу “конструкционных” особенностей мозга некоторые счастливчики лучше отсекают конфликты между сиюминутными и глобальными целями, чем те, кому меньше повезло с ППК, причем сознание в этом процессе не участвует. А раз нет конфликта, значит, нет повода подавлять какие-то свои порывы — так рассуждает мозг и позволяет лимбической системе взять еще одну конфету или назвать приезжего из Средней Азии нехорошим словом. Эта порочная схема работает даже в случае, когда на уровне сознания человек считает, что сахар страшно вреден, и уверен, что расовым предрассудкам нет места в современном мире.
ППК можно натренировать лучше выполнять свои обязанности
Новость так себе: получается, те, кому не повезло с “правильным” устройством ППК, будут регулярно становиться жертвами своих страстей, даже если не хотят этого. Но не все так плохо: в нескольких опытах было показано, что сильная внутренняя мотивация не поддаваться на происки лимбической системы позволяет лучше контролировать нехорошие порывы. Иными словами, если регулярно убеждать себя, что лишний вес страшно опасен для здоровья, или напоминать, что цивилизованному человеку стыдно считать кавказцев/азиатов/женщин/мужчин/геев/феминисток/кого угодно неполноценными, рано или поздно усилия принесут плоды, и вы научитесь отслеживать и пресекать автоматические реакции. Важно, что такая тренировка научит вас именно видеть конфликт, но она не поможет остановить неправильное действие, если оно уже началось. За это отвечают другие системы.
Но тренировать ППК можно, только используя внутреннюю мотивацию. Слушаясь внешних призывов, вы, возможно, и сможете сдержаться в конкретной ситуации, но, оставшись без “надсмотрщика”, тут же вернетесь к прежним привычкам. Именно по этой причине так много людей в фитнес-клубах послушно занимаются с тренером, но самостоятельно выполнять те же упражнения не способны, даже если прекрасно освоили технику.