31 функция
Итак, есть тезис, что сюжет – это универсальный способ описания человека и его действий.
И есть несколько вариантов набора сюжетов.
Что ещё может быть важно? Наверное, важно, что внутри. Обладают ли сюжеты своей внутренней логикой? У каждого сюжета свой уникальный сценарий или есть общие правила?
Русский учёный Владимир Пропп в 1928 году написал работу «Морфология сказки» и эта работа стала одним из знаковых текстов в филологии, фолькрористике и структурализме. Что же такого особенного в исследовании Проппа? Анализируя сказки, Пропп заметил, что устойчивыми элементами сказок являются так называемые функции. Эти функции образуют содержание сказки, независимо, кто и как эти функции проявляет.
Количество функций ограничено, Пропп выделил 31 функцию.
Последовательность функций неизменна, хотя не все функции могут быть выражены в конкретном тексте.
Функции реализуют действующие персонажи, число которых тоже ограничено. Всего их семь:
- царевна;
- отправитель;
- герой;
- даритель;
- помощник;
- антагонист (враг);
- ложный герой.
Примеры функций:
1. Отлучка (уезжают родители — на работу, в город, лес; в сильной форме — смерть родителей; уезжает купец — торговать; царь отправляется на войну).
2. Запрет («Не заходи только в десятую комнату», «В этот чулан не моги заглядывать», «Никому не отпирай дверь», «Придет Яга-Баба — ты ничего не говори, молчи». Запреты могут даваться и без отлучки: «Не рвать яблок», «Не поднимать золотое перо», «Не открывать ящик», «Не целовать сестру»).
…
8. Вредительство или недостача (Враг наносит одному из членов семьи вред, тем самым подталкивая сюжет к дальнейшему развитию: «Схватили гуси-лебеди Иванушку», «Заболел царь тяжкой болезнью». Формы вредительства чрезвычайно многообразны. Вариант этой функции — недостача, когда одному из членов семьи чего-либо не хватает или очень хочется иметь: волшебное средство, диковинку, невесту).
…
24. Необоснованные притязания, которые предъявляют лжегерои (Генерал заявляет царю: «Я — змеев победитель»).
…
31. Свадьба, воцарение («Получил Иван царевну и полцарства»). Этим сказка завершается.
Нужно отметить, что речь идёт именно о типе сказок, которые определяются как волшебные (есть и другие типы сказок, где не обязательно будет такая морфология). По мнению Проппа, именно кризис мифического мировоззрения привёл к своеобразной вульгаризации понимания человеком своего места в мире и понижением вертикальной коммуникацией между Верхним и Средним мирами. Раньше важны были деяния богов и героев, теперь – важна социальная материальная реализация. В идеале – статус царя и царство в придачу.
Боги уступили площадку людям, а у тех приоритеты отличаются от божественных целей.
Жить-поживать, добра наживать, получить царевну и полцарства, заполучить перо Жар-птицы.
Возвращаемся к сюжету сказки-текста. О чём бы ни был сюжет, какие бы цели не преследовал герой, его поведение будет определяться внутренней логикой сюжета, а не личной волей.
Любые поступки будут или функцией текста или не будут иметь значения.
И тогда возникает закономерный вопрос: сказок великое множество, но у них всех сходная структура. Не выходит ли так, что структура важнее сюжета? Что вопрос выбора конкретного сюжета – это дело случая, развилка в начале повествования?
Начинается сказка с первой функции «потери целостности», родители уезжают или умирают, неважно, целостность нарушена. Но ведь и взрослая жизнь человека, сюжет, когда он сам начинает, как ему кажется, выбирать, начинается с сепарации. Чего уж там, наше рождение – это разрыв симбиотической связи с матерью, “отлучка матери” и это навсегда. С этого начинается личная сказка каждого из нас.
А дальше – вторая функция «недостача или вредительство». Тут уже мы решаем, что нам не хватает или кого. Кто ищет Василису Премудрую, кто – Елену прекрасную.
Кто – мешок денег, кто – полцарства.
Дальше сюжет может развиваться согласно очерёдности функций. Но тогда вопрос, если мы все имеем по факту недостачу, то где же счастливый конец нашей персональной сказки? Где полцарства и царевна?
Пропп дает подсказку, он говорит, что первые семь функций – это подготовительная часть сказки, дальше завязка сюжета – с 8-й функции.
Похоже, наша персональная сказка начинает буксовать, когда нужно определиться, чего именно нам не хватает. Пока не будет ясно «что», сюжет дальше не пойдёт, таковы правила текста. Многие из нас всю жизнь перебирают, что же именно нам хочется/ чего именно нам не хватает, а жизнь проходит. Сюжет не запускается.
И я думаю, тут не обошлось без «мамы».
Для сюжета нужны взрослые люди, даже если в начале сказки герой/ героиня не осознавали себя взрослыми, по ходу сюжета они таковыми становились. Но если нехватка родителей приводит к неистовым попыткам обеспечить себе «хорошее» детство и добрую «маму», то так, на первой функции все сюжеты и стоят. Даже если есть смутное представление о своих целях и задачах, первым делом нужно определится, куда идти – назад, к Маме или вперёд, в свою жизнь.
И те же расстановки, работая с детскими историями, не гарантируют вхождение во взрослую жизнь. Ведь расстановщик – тоже герой своей сказки. И он водит клиентов туда, куда ходит сам. И если первые шаги расстановочной терапии дают переживания облегчения, радости обретения, слёз принятия, то, рано или поздно расстановочный процесс (если терапия долгосрочная) приводит к кризису нехватки/ лишения.
И там нужно самому/ самой встречаться со своими драконами, Бабами-Ягами, испытаниями и путешествиями в край «не знаю куда».
Но в таких путешествиях расстановщик – не родитель. Как только он начнёт помогать, как в тех самых, родительских историях, сюжет опять вернётся к первым функциям, к маме и папе, реальным или архетипическим, неважно.
Может так быть, что психолог в каждой практике нет-нет да и выберет родовой сюжет. Всё же намного приятнее и безопаснее выискивать всё новые родовые сюжеты, удерживать клиента в его детской позиции. Мама, бабушки, прадедушки – много их, со своими сюжетами и непростыми судьбами. И взаимодействует со всеми предками клиент-ребёнок (по отношению к предкам другая роль невозможна).
Да, он получает свою дозу баланса, обращая внимание на сюжетные узлы и напряжения в родовой системе – и можно ожидать гарантированных «подарков» от Рода. Но честно ли это сточки зрения проживания своей жизни?
«Не знаешь, с чем работать в психотерапии – работай с мамой», есть такой психологический мем. Но ведь так и есть, когда клиентская жизнь не находит себе сюжетной реализации, значит там в центре и начале уже нерукотворным памятникам стоит фигура Мамы (реже Отца). И как тут быть психологу? Сказать «мама не придёт»? Толкнуть в пустоту и холод космоса? А есть ли на это запрос?
Карлос Кастанеда в своей Вселенной использует термин «безжалостность»: «Безжалостность – это противоположность жалости к самому себе и чувству собственной важности. Безжалостность – это трезвость».
Чтобы стать героем своего сюжета, своей сказки нужно прекратить проявлять к себе жалость, отбросить роль Бедняжки. Если это не получается – найти человека, который поможет это сделать.
Тут ведь какая диалектика проявляется: психолог вытаскивает человека из уютной материнской утробы в жестокий мир, дает человеку опору на его Я, а потом постепенно выбивает из-под ног это самое Я, показывая ложность представлений о себе. Чтобы обрести опору в ядре своего Я, в своей самости и осознать свой настоящий сюжет.
Или ты выбираешь себе динамики или динамики выбирают тебя…
03.04.18