Архетип Самости
Предельную психологическую реальность, то есть Самость, невозможно определить иначе, нежели с помощью парадокса. Подобные парадоксы являлись темой особого рода размышлений в дзен-буддизме, под названием коаны. Парадоксальные определения, похожие на коаны, также встречаются в алхимии. «Бескрылый ворон, летающий во тьме солнца» – пример подобного рода парадоксалий. Подобная парадоксальность определений обусловлена тем, что в Самости происходит финальное объединение всех противоположностей.
Объединение противоположностей, согласно Юнгу, является предельной целью любой индивидуации, начавшейся с объединения эго и тени, проходящей через сизигию мужского и женского и проникающей в такие глубокие слои тончайших противоположностей, которые находят своё объединение только в переживании Самости. Однако не стоит забывать, что природа человека ограничена его эго (которое не может быть полностью растворено), из-за чего возникает ещё один парадокс, решаемый не умом, но переживанием: выходит, окончательная цель недостижима, но при этом у нас нет другого пути, кроме как стремиться к ней. Юнг советовал рассматривать образ Самости как вдохновляющий символ, но не конечную цель, ибо задачей является не окончательно разрушение эго, а установление связи между сознанием и бессознательным, эго и Самостью (кстати говоря, изначальная этимология слова «религия» происходит от «связь», «спряжение», из этого же слова происходит и восточное понятие йога).
Опыт переживания Самости характерен особым чувством нуминозного – непередаваемым ощущением восторга и ужаса, близким к тому, что Ницше определял как дионисийский экстаз. Переживание Самости напрямую, без посредства образов и символов, достигается крайне редко и неподготовленному индивиду грозит безумием.
Образами Самости являются любые симметричные сооружения, к примеру, дворцы с четырьмя входами (один из которых, как правило, оказывается особенным, тайным, запретным). В тибетском буддизме есть духовная практика – медитация на мандалу (санск. «круг»), представляющую собой круг с квадратом внутри, где каждая сторона квадрата является неким входом.
Еще один нуминозный образ самости – крест. Его особое очарование связано как раз с образом организующей и структурирующей Самости – четыре стороны, четыре стихии, на которых распято сознание перестаёт быть актуальной.
Таким образом, первым определением самости будет четверичный принцип бытия, являющийся организующим принципом психики. Индивида, помещённый в неправильные условия, с раннего детства формируется искаженно, и его Самость будет действовать против него – такова природа всех психозов. То, что одинаковое переживание одних погружает в пучину безумия, другим же даёт высочайшие откровения и силы, чётко ставит принцип Самости по ту сторону добра и зла.
Во всех серьёзных мистических учениях говорится, что бог не вовне, а внутри нас. Постулируется существование некой истинной природы, которая оказывается сокрыта в нас; все поиски, в конце концов, приводят к точке, из которой начались эти поиски, но на новом уровне понимания, на новом витке спирали. Таким образом, следующим определением Самости является архетипическая основа Эго – та точка, вокруг которой Эго-сознание формируется, обрастая самоидентификациями.
Третье определение Самости – истинный центр нашего сознания, точка в нуле. В этом контексте невозможно не вспомнить утверждёние Бёме: «Бог – это круг, центр которого везде, а окружность нигде». Иначе: Самость – это архетипическая основа эго, относящаяся к эго, как движитель к движимому.
Согласно Юнгу, классическая религиозная троица является неполноценной, потому что в ней нет четвёртого – женского, эротического элемента. Бог в классической религиозности отождествляется только с мужским началом, духом, что приводит к невротической диссоциации и отдаче всего материального фигуре Дьявола.
Образов Самости может быть огромное количество – можно сказать, что любой образ, вызывающий чувство нуминозного, есть одно из проявлений Самости.
Следует достаточно чётко понимать разницу между архетипом Самости как таковым и теми образами, через которые Самость явит себя. Будучи переживанием высочайшей интенсивности, Самость проявляется в тех образах, коих на данный момент наиболее недостаёт индивиду. Скажем, для человека жестокого Самость будет представать в виде бога всемилости и всепрощения, а те, кто слишком слабы и сентиментальны, могут столкнуться с ужасающими образами гневных божеств.
Если процесс индивидуации идёт по верному пути, то эти компенсаторные образы будут лишь прелюдией перед рождением совершенного объединяющего символа Самости – божественного дитя, который является целью индивидуации. Понять этот символизм способен только тот, кто имеет опыт определённых мистических
Начиная исследовать тему Самости, мы на принципиально новом уровне сталкиваемся с проблемой Тени. Работая с Тенью ранее, мы имели дело преимущественно с личными вытесненными комплексами, и на этом уровне ещё можно дать какие-то приблизительные ориентиры. Вернувшись к этой проблеме на уровень божественных противоположностей Самости, мы подобны рыбаку, оказавшемуся в открытом море в эпицентре бури, и только предельная осознанность может спасти нас от погибели.
Тот, кто пройдет ночное плавание по бушующему океану Самости, кто дойдет до центра циклона, где находится точка абсолютного покоя; тот, кто сможет наблюдать, как противоположности добра и зла, света и тьмы, мужского и женского, духа и материи, подобно ястребиной паре, взаимодействуют в мире психического то в любовном, то в воинственном темпе; тот, кто сможет остаться наблюдателем и не отождествить себя ни с одной из пар противоположностей – тот поистине откроет философский камень, третьего сына алхимиков, великого примирителя, пресуществив себя в этом живом причастии Самости.
