Перу. Аяхуаска. Богопознание

У каждой культуры свои пути общения с Богом. Я знаком с несколькими описаниями опыта общения с духом (духами)  через взаимодействие с  лозой духов – аяхуаской. Эти искатели разными словами, но почти одинаково по смыслу называют результатом своего мистического путешествия  “общение с богом”. И не обязательно – как с персоной, бывают и описания некоего внутреннего узнавания. Характерно, что катализатором этого опыта выступает психоактивная смесь, то, что в наших краях обзывают наркотиком. Характерно, что многие культуры столетиями, а, возможно, и тысячелетиями использовали энтеогены для путешествий в Верхний и Нижний мир и эти люди не стали повальными наркоманами. Признание энтеогенов наркотиками в западной культуре, скорее всего, это способ ухода от Божественного. Ведь даже один раз познав Его, человек сильно меняет приоритеты. А это чревато. 

В общем, “мистер Голд” стоит на страже, но тем, кому действительно надо, удается прорваться и увидеть иной мир. Другое дело, как, вернувшись домой, продолжать жить в Матрице. Но это уже каждый решат сам.

Предлагаю вам одно из таких ярких описаний. Можно ли такое придумать, нафантазировать? Сомневаюсь. Хотя, решать вам.  Вдумчивого чтения! – Борис Медвидь.

Перевод статьи из журнала “National Geographic”, написанной журналисткой Кирой Салак. Статья написана не менее 5 лет назад, где автор рассказывает о своём опыте участия в церемониях Аяуаски.

На протяжении многих веков амазонские шаманы использовали Аяуаску в качестве проводника в душу. По их утверждениям, это таинство может вылечить любую болезнь. Автор этой статьи принял участие в этом священном таинстве и обнаружил внутри себя миры более ужасающие и поучительные, чем можно себе представить…

Я никогда не забуду, как это было. Невыносимый ужас. Бесконечное страдание. Вам некому помочь, и этого не избежать. Куда бы я ни посмотрела, темнота такая густая, как будто в мире вообще нет света.

Внезапно меня стало закручивать вниз по огненному туннелю, в котором кричали в агонии фигуры, умоляя меня спасти их. Другие пытались запугать меня. “Ты никогда не выберешься отсюда”, — говорили они.- “Никогда… Никогда…”.

Я обнаружила себя смеющейся над ними. “Я не боюсь вас “,- сказала я. Но темнота становилась ещё гуще; эмоциональный заряд страдания уже почти невыносим. Мое сердце разрывалось от горя — везде, куда бы я ни посмотрела, я чувствовала агонию человечества, его трагедии, ненависть, горести.

Я достигла нижней части туннеля и увидела три трона в чёрной камере. Три тёмные фигуры сидели в стульях, посередине был тот, кого я приняла за дьявола.

“Тьма никогда не закончится”, — сказал он. — “Это никогда не закончится. Ты никогда не сможешь сбежать из этого места”.

“Я смогу”, — ответила я.

Одновременно я заставила себя вырасти. Я плавно начала расти вверх, проходя через огненный туннель, все выше и выше, пока не прорвалась к белому свету. Темнота сразу исчезла. Мое тело почувствовало себя легко и спокойно. Я парила среди красивых цветов и узоров.

Постепенно мои аяуаска-видения исчезли. Я вернулась в своё тело, лежащее в хижине.

“Добро пожаловать”, — произнёс шаман.

На следующее утро я с радостью обнаружила невозможное: тяжёлая депрессия, которая правила моей жизнью с самого детства, чудесным образом исчезла.

Гигантские синие бабочки неуклюже пролетают мимо нашего каноэ. Попугаи взлетают выше к самым верхушкам деревьев. Чем глубже мы вплываем в джунгли Амазонки, тем больше я понимаю, что пути назад нет. Прошёл ровно год с моего последнего визита, и вот я снова здесь, в Перу. Правда, мне очень страшно повторить это во второй раз. Но с шаманизмом, как и с питьем аяуаски в частности, я поняла, что чем хуже опыт, тем лучше результат. Существует только одно правило: вы должны быть храбрыми. Вы будете учиться спасению самих себя.

Лагерь в джунглях, где будет происходить наше шаманское лечение, находится примерно в 200 милях (322 километрах) от ближайшего города Икитос, глубоко в перуанской Амазонии. Рядом со мной сидят ещё четыре участника моего тура. Один из них — Уинстон, самый крупный человек из всех, кого я когда-либо встречала. Почти семь футов (два метра), несомненно, более 400 фунтов (181 килограммов). Я подумала, что он, скорее всего, телохранитель, оказалось, что он охранник. Но есть в нём и что-то другое. Что-то менее ощутимое. Чёрные круги под глазами, лицо, которое никогда не улыбается, и взгляд, от которого хочется уклониться. Уинстон не выглядит счастливым человеком.

И другие: Лиза, у которой степень магистра Стэнфордского университета, в настоящее время работающая над докторской по тематике политической теории в университете Дьюка; Кристи, которая только что оставила свою работу по консультированию трудных подростков и в данный момент путешествует по Южной Америке, и Кэтрин, британская подруга Кристи. Судя по всему, наша группа состоит из обычных граждан. Нет целителей энергией нового века. Нет хиппи или растафари или современных друидов. Лишь Кристи вскользь упомянула о мимолётном желании стать инструктором йоги.

И, наконец, я, которая год назад приезжала в Перу принять “священную медицину духа” — аяуаску и поработать с шаманами. Совсем не подозревая, что я выйду с церемонии с чувством, как будто с моих плеч кто-то снял старое шерстяное пальто, буквально ощущая уход бремени депрессии. Я подумала тогда, что всё-таки должно быть что-то в этом сумасшедшем шаманизме, в конце концов. И поэтому я здесь снова.

В этот раз я никому не сказала, куда я отправляюсь, особенно моей семье. Я выросла среди фундаментальных атеистов, которые учили меня тому, что мы все одиноки во Вселенной, что кульминация всех наших мимолётных жизненных драм — смерть. Тем не менее, в течение двух первых десятилетий моей жизни я гордилась своим атеизмом, полагая, что была одним из редких немногих, кто имеет смелость смотреть на жизнь без догм религии или, хуже того, без такого возмутительного понятия, как шаманизм. Но при всей моей чрезмерной рациональности, мой внутренний мир оставался тёмным, запретным местом, который я не могла контролировать. И моя смертность давила на меня беспощадно. Лиза отвлекла меня от моих мечтаний, спросив, почему я вернулась на ещё один тур с шаманами.

“Мне ещё многое предстоит сделать”, — ответила я. Это сложный вопрос. И очень личный. Господь знает, что я не должна была возвращаться. Я могла бы остаться довольной результатами моего последнего визита: исчезло болезненное желание умереть. Я проснулась однажды утром в хижине в знойных джунглях Перу с одним только желанием — жить.

Тем не менее, даже после этой победы я знала, что некоторые упрямые враги всё ещё прячутся в моей психике: это страх и стыд. Они нападают на мою обретённую радость, мешают радоваться успехам. Как бы вы описали то, как вы хотите любви другого и в тоже время жутко боитесь этого? Когда хотите, чтобы что-то хорошее произошло с вами, и в то же время какие-то ваши разрознённые части считают, что вы этого не заслуживаете? Когда, смотря в зеркало, вы видите только недостатки?

Это было постоянной темой для моих многолетних сеансов психотерапии. Дорогой терапии. Кто сделал, что, когда, почему. Постоянное копание в памяти. Рационально-эмоциональная поведенческая терапия. Гештальт-терапия. Гуманистическая терапия. Биологически-обратная связь. Положительные установки — я красивый человек. Я заслуживаю самого лучшего в жизни.

И, конечно же, нетерпение. Мне уже тридцать три года. И за всё это время, после всех терапий, только одно излечило мою депрессию — аяуаска-“чистка” амазонскими шаманами.

Наши каноэ приплыли к берегу Рио-Аукаяку, вплотную к большим хижинам целительного центра, окруженного джунглями. Мы разгружаем нашу лодку, и местный житель приводит нас к нашим бунгало. Я селюсь вместе с Лизой.

Наше жильё без излишеств: москитные сетки, матрасы на полу, раковина, туалет. Керосиновые лампы. Простые блюда. Мы можем либо купаться в реке, либо пользоваться душем. Там, куда мы собираемся, все мирские блага не имеют никакой цены. Там, куда мы собираемся, единственный выход — через страх.

Главным шаманом для нашей группы является Гамильтон Саутер, Американец и главный человек в компании Blue Morpho (Блю Морфо), которая организует эти туры. Молодой, светловолосый, голубоглазый, исключительно красивый. Вскоре обнаруживается его главное качество: безоговорочное принятие всех. Вы не можете его рассердить. Вы не можете соблазнить его. Вы не можете его обидеть (хотя весьма заманчиво попытаться). Он, как зеркало, всегда отражает обратно ваше собственное эго, показывая ваши блоки, ваши страхи. Если вы полюбите его, это замечательно, но если вы этого не сделаете, то это неважно.

История о том, как Гамильтон, молодой гринго из Калифорнии, оказался в середине перуанских джунглей и стал шаманским целителем, вызывает интерес. Когда он был “молодым”, у него было множество проблем. Одержимый гневом, он видел мир как удручающее, безнадёжное место, в котором он был просто ещё одним заключенным, отбывающим срок. Тогда, в одну из темнейших ночей своей жизни, полный отчаяния, он обратился к Богу, попросив, если он существует, показать себя. Гамильтон утверждает, что после этого он стал слышать голоса и видеть духов. Он думал, что сошёл с ума. Такой же вывод сделал его психолог. Но один из его хороших знакомых предположил, что он вовсе не сумасшедший, а просто открыл каналы в другие измерения.

Один из многих голосов духов посоветовал ему отправиться в Южную Америку, чтобы стать учеником шамана. Он послушался этого совета, добрался до Перу и разыскал двух мастеров-шаманов, которые согласились научить его всему, что знали сами. Один из них, Дон Хулио Пинедо, до сих пор в Блю Морфо. Ему 87, он ведет церемонии аяуаски уже более 50 лет, и по праву считается одним из самых мощных целителей в бассейне Амазонки. Он сидит, сгорбившись на стуле в главной хижине, держа большую сигару, или мапачо (табак джунглей), который используется, чтобы очистить тело от негативной энергии. Гамильтон и три его гринго-ученика ласково называют Дон Хулио “Йода”.

По дороге Гамильтон периодически останавливал каноэ, чтобы собрать в джунглях ингредиенты для приготовления нашей аяуаски. Слово “Аяуаска” на языке кечуа означает “лоза души”, это сокращённое название отвара амазонских растений, которыми шаманы пользуются на протяжении веков в лечебных целях. Хотя некоторые называют этот отвар наркотиком, коренные народы считают такое описание унизительным. Для них это лекарство, которое использовалось племенами бассейна Амазонки сотнями, возможно и тысячами лет. Основное химическое вещество в напитке, диметилтриптамин (DMT), вызывает видения. Ингредиенты многих растений гениально дополняют друг друга для того, чтобы DMT свободно циркулировал в организме и дарил уникальный опыт аяуаски.

Для приготовления напитка ученики годами под руководством старшего шамана знакомятся с различными ингредиентами. Многие недели и месяцы уходят на изучение их индивидуальных свойств исцеления и управляющими ими духов. Эти духи, как они утверждают, учат их своим Икарос или песням духов. Икарос вызывают духов растений для помощи во время церемонии. Обучение это не из лёгких, а таких людей, как Гамильтон, заработавший звание “мастер-шаман”, уважает вся община Амазонии, и пациенты к ним едут издалека.

Исходя из потребностей своих пациентов, шаманы должны знать, какие растения необходимы для церемонии, сколько их надо собрать и как подготовить для приёма внутрь. Духи растений работают взаимосвязано, с целью успешного исцеления каждого человека, независимо от того, что его беспокоит.

Принятие аяуаски ассоциируют с длинным списком исцелений: от исчезновения метастазов колоректального рака до кокаиновой зависимости, даже после всего одной или двух церемоний. Она не вызывает привыкания, и её приём безопасен. И в то же время все западные учёные в течение нескольких десятилетий продолжают игнорировать её, не желая рисковать своей карьерой, исследуя вещество, содержащее DMT. Только в последнее десятилетие, и только горстка исследователей, начали изучать аяуаску…

Во главе этого исследования — доктор медицинских наук Чарльз Гробб, профессор психиатрии и педиатрии в Школе Калифорнийского университета медицины. В 1993 году доктор Гробб начал Hoasca-проект, первое углублённое изучение физических и психологических последствий применения аяуаски. Его команда отправилась в Бразилию, где отвар можно было принимать на законных основаниях, для изучения воздействия аяуаски на членов местной церкви (UDV), которые используют аяуаску в священных целях, сравнивая их с контрольной группой, которая никогда не употребляла это вещество. Исследования показали, что все, кто принимал аяуаску, излечивались от зависимостей, депрессии или тревожных расстройств. Кроме того, образцы крови показали поразительное открытие: аяуаска увеличивает в нервных клетках число рецепторов серотонина — одного из химических веществ, регулирующих хорошее настроение.

“Аяуаска, пожалуй, гораздо более продвинутый и эффективный способ лечения депрессии, чем антидепрессанты”, — говорит Гробб и добавляет, что использование антидепрессантов является “довольно грубым путём” достижения эффекта. А аяуаска, настаивает он, имеет намного больший потенциал в качестве долгосрочного решения проблемы.

Помимо положительных физиологических изменений, произошедших во мне, я была также заинтригована видениями, которые сыграли важную роль в борьбе с моей депрессией: как будто бы мне показали мой добровольный ад и научили, как из него освободится. Что же произошло на самом деле?

По словам доктора Гробба, аяуаска вызывает глубокое состояние изменённого сознания, которое может привести к временному “распаду эго”, как он это называет, позволяя людям выйти за рамки своих защитных механизмов в глубинах подсознания — уникальная возможность, говорит он, которая не может быть повторена каким-либо другим безмедикаментозным методом терапии.

“Вы возвращаетесь с видениями, информацией, даже с сообщениями”,-объясняет он.- “Вы многое узнаёте о себе, переосмысливаете предыдущий опыт. Испытав глубокие психо-духовные прозрения, вы уже не тот человек, кем были раньше”.

Но любопытному следует учесть: подсознание содержит в себе много вещей, на которые вы не захотите смотреть — саморазрушительные убеждения, подавленные травматические события, не допустимые эмоции. Неудивительно, что аяуаска-видения могут проявляться как своего рода ад, в котором человек будет вынужден столкнуться в буквальном смысле лицом к лицу с его демонами.

“Аяуаска не для всех”, — предупреждает Гробб.- ” Вы должны быть готовы к сильному внутреннему опыту, в процессе которого может быть очень страшно. Вы должны быть готовыми выдержать это”.

Уже 9 часов, время первой церемонии. Мы все встречаемся у основной хижины. Ночь захватила джунгли, из которых раздаются пронзительные звуки насекомых. У нас будет пять таких церемоний, прежде чем мы вернёмся в цивилизацию. Каждая церемония начинается в 9 вечера. Мы постились с обеда. Один из учеников расстилает для нас матрасы в круг. Гамильтон и Дон Хулио садятся перед нами, на стульях, поджигая свои мапачо, их ученики садятся по обе стороны. Гамильтон просит Лизу, сесть рядом с Уинстоном, но она сразу же протестует.

“Я не хочу сидеть рядом с агрессивной мужской энергией”,- говорит она.- “Могу ли я поменяться местами?”

Уинстон взглянул на неё растерянно. Лиза, вероятно, самая физически привлекательная из женщин на нашем туре — тонкая, изящная, с нежно- фарфоровыми очертаниями куклы. Уинстон закатывает глаза, пока Лиза отходит от него, и Гамильтон сажает меня рядом с ним.

Прежде чем мы начнём, Гамильтон вынимает литр аяуаски, которую он готовил в течение дня. Он передаёт её Дон Хулио, который благословляет её своим мапачо, задувая табачный дым внутрь бутылки. Он прочищает горло несколько раз, передает бутылку Гамильтону, тот делает то же самое. Гамильтон отдает дань уважения аяуаске духов, беседуя с ними по-испански, и просит их помочь нам.

Каждый получает пластиковый таз, известный как “рвотный” и рулон туалетной бумаги для вытирания рта после рвоты; этого вполне можно ожидать в течение церемонии, только если, как говорят шаманы, люди не привыкли к подавлению их чувств и эмоций. Многие ошибочно думают, что сдерживание эмоций — признак силы и контроля, но на самом деле, по мнению Гамильтона, всё наоборот. Боязнь встречи с болезненными ощущениями — это слабость. Пока подавление будет продолжаться, человек никогда не будет исцелен от физических и психологических проблем.

Возможно, самым худшим в принятии аяуаски является её вкус. Этот густой коричневый осадок вызывает немедленный рвотный рефлекс. Я могу сравнить этот вкус с Baileys, смешанным со сливовым соком. Шаманы говорят, что духи подскажут им, сколько каждый из нас должен выпить. Чем больше лечения человеку нужно, тем больше он получает аяуаски. Мне, наверное, требовалось много лечения, потому как мне досталась почти полная чаша — по сравнению с детской порцией для Лизы и Кристи. Хорошая новость в том, говорю я сама себе, что никто, насколько мне известно, никогда не умирал от аяуаски.

Я выпиваю её, как будто я участник передачи “Фактор страха”, двумя большими, быстрыми глотками. Когда все выпили аяуаску, включая Гамильтона, керосиновую лампу потушили, и темнота заполнила хижину. Гамильтон и Дон Хулио начинают трясти чакапами (инструмент из листьев) и петь свои песни духов. Ничего не происходит в течение примерно 20 минут. Я закрываю глаза и жду. Вскоре я начинаю видеть бледно-зелёное свечение, красочные формы, напоминающие амёб или бактерий, проплывающих мимо. Встревожено я открываю глаза. Это невероятно: я вижу, стропила хижины, соломенную крышу, свет звёзд за окнами, затянутыми сеткой — но всё те же существа, проходят через это измерение, как бы накладываясь.

“Вы видите третьим глазом”, — объясняет один из учеников. Третий глаз, также известный в восточных духовных традициях как шестая чакра, предположительно позволяет выходить на связь с другими измерениями. А что, если я на самом деле вижу два мира сразу? Это кажется слишком невероятным, и я закрываю глаза, чтобы не путаться. Фантастические сцены, состоящие из меняющихся геометрических фигур, проскальзывают мимо — калейдоскоп ослепительных и головокружительных изображений всех мыслимых и немыслимых цветов. Но вдруг все цвета исчезли, как будто кто-то опустил занавес. Тьма. Везде.

Тёмные существа проплывают мимо. Клубки длинных, шипящих змей. Драконы, извергающие огонь. Кричащие человекоподобные формы. Они кажутся ужасающе реальными.

Средняя церемония аяуаски длится около четырёх-пяти часов. Но в пространстве аяуаски — где время, линейная мысль и правила трёхмерной реальности больше не применяются — четыре-пять часов чистого мрака и ужаса могут показаться целой вечностью. Моё сердцебиение усиливается, мне тяжело дышать. Но я уже делала это раньше. Я напоминаю себе о том, что я сейчас испытываю — это мой страх. Страх, который жил со мной всю жизнь и который должен быть выпущен.

Гамильтон объясняет это так — каждый человек имеет энергетическое тело, движимое неугасимой жизненной силой. В восточных традициях этой силой, известной как ци или прана, манипулируют через такие вещи, как акупунктура или йога, чтобы настроить её поток и предотвратить накопление отрицательных энергий, которые вызывают телесные болезни, психические заболевания и даже смерть.

Для амазонских шаманов, однако, эти негативные энергии являются фактическими духами, которые прикрепляются к телу и наносят вред. В каждом из нас, утверждает Гамильтон, есть любящее “Высшее Я”, но всякий раз, когда неприятные мысли вводят человека в гнев, страх, печаль — значит, тёмные духи подцепились к телу и временно владеют умом человека. Иногда демонические духи, из самого низкого уровня “астральной сферы”, могут полностью завладеть человеком. Это явление известно как демоническая одержимость, придающая людям психопатические наклонности или расстройства.

Я пытаюсь контролировать своё дыхание. Но вокруг плотнейшая темнота. Стаи летучих мышей и демонические лица. Чёрные молнии. Чёрные стены материализуется передо мной, куда бы я ни пошла. Они всё ближе и ближе, темнота окружает меня. Я с трудом могу дышать.

“Гамильтон!”, — я кричу громко. — “Помоги мне!”

“Уже иду, Кира”,- говорит он спокойно.- “Держись. Не поддавайся страху”.

Но это легче сказать, чем сделать. Я должна сказать этому злу, что я сильнее. Я должна сказать, что оно не влияет на меня. Но оно влияет. Я в ужасе. Тьма давит на меня, хочет меня уничтожить.

Гамильтон стоит надо мной, гремя чакапой, поет икарос. Непонятно, как он это сделал, но темнота отступила. Но затем опять обрушивается на меня бесконечным потоком. Я вижу тёмные ужасные лица. Моё тело начинает искажаться, как будто маленькие шары проходят через мою плоть, вырываются из моей кожи. Боль мучительна. Я корчусь на матрасе, крича. Гамильтон зовёт одного из своих помощников — местную женщину по имени Роза — с просьбой подержать меня.

“Скажи духам, чтобы они оставили тебя”, — говорит мне Гамильтон.

“Они не оставляют!” — кричу я. И вот, наконец, они начинают массово покидать меня через горло. Я слышу, как издаю нечеловеческие звуки, какой-то визг и шипение. Всё это время я ощущаю себя совершенно беспомощной. Я ничего не читала о таких последствиях принятия аяуаски. И как наяву вижу гору в Ливии, которая, по словам местных жителей, населена призраками. Я поднималась на неё полтора года назад, несмотря на строгие предупреждения. Голос говорит мне, что всё, что покидает моё тело сейчас, присоединилось ко мне в этом месте.

Населённые призраками горы. Демоны внутри. Кто бы в это поверил? Но это всё продолжается и продолжается. Крик, плач. Моё тело дико трясёт, я вижу большую змееподобную сущность, вырастающую из меня. Гамильтон трясёт на неё чакапой, громко поя, и после того, что кажется бесконечной битвой, существо покидает меня. Я хватаю ведро, и меня рвёт. Хотя мой желудок был пуст в течение восьми часов, из меня выходит поток твёрдых частиц.

Видения исчезают. Меня больше не трясёт. Гамильтон вновь садится, и Роза отпускает меня. Я рассматриваю ведро со рвотой: чёрные точки размером с копейку и пенная слизь оранжевого цвета. Шаманы считают, что то, что выходит из нас во время церемонии является физическим проявлением тёмной энергии и токсинов, которые удаляются из организма. Чем больше выходит, тем лучше.

“Хорошая работа, Кира”, — Гамильтон говорит мне с другого конца комнаты.

Всё мое тело болит. Стучит в голове. Я слышу, как другие люди в комнате перешёптываются.

“С Кирой всё OK?” — спрашивает Кристи Гамильтона.

“У неё был небольшой экзорцизм”,- объясняет Гамильтон с наслаждением. — “Она в порядке”.

“Чёрт возьми, что это было?” — говорит Кэтрин.

“Она просто подобрала некоторых попутчиков”, — отвечает Гамильтон.- “Нам пришлось избавиться от них”.

“Чёрт возьми!” — снова говорит Кэтрин.- “Это то, что можно рассматривать как нормальную церемонию, Гамильтон?”

“Около одной из ста церемонии так же интенсивна, как эта. Мы запинали сегодня реального демона”.

Ученики соглашаются, что они никогда не испытывали ничего такого интенсивного, как сегодняшняя церемония. Я надеюсь, что это не так, хотя … какая разница?

“Как только вы получаете власть над демонами энергетически”,- говорит мне Гамильтон,- “они оставляют вас без каких-либо проблем. Всё придет. Всему своё время”.

Вероятно, не существует такого понятия как похмелье от экзорцизма. Наступило утро, и я едва могут передвигаться. У меня ноль энергии. От моего голоса почти ничего не осталось, и я общаюсь хриплым шёпотом, если получается. Это оказалось не проблемой, так как другие участники тура так были шокированы тем, что произошло вчера вечером, что они едва ли могли пробормотать мне обязательное “Доброе утро”. Лиза теперь дала ясно всем понять, что она не хочет сидеть рядом с Уинстоном или со мной. Я обхожу её, занимая своё место за завтраком. Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой перед совершенно незнакомыми людьми, и я чувствую себя неловко. Я хочу сказать им, что то, что случилось вчера вечером, было полностью вне моего контроля. Это, так или иначе, была не я.

Но как объяснить это, когда я не совсем всё понимаю сама? Всё, что я могу с уверенностью сказать, это то, что Гамильтон как шаман действительно помог мне. Он говорит, что пьёт напиток вместе с нами, его “клиентами”, для того, чтобы он и его армия духов-помощников могли победить наших самых грозных демонов и вывести нас из тьмы.

Шаманы скажут вам, что во время чистки аяуаской они не работают над содержанием видений человека, скорее, они находят человека в любой из реальностей, где пребывает его или её дух. Мы, утверждают они, не приурочены только к реальности наших пяти чувств, мы можем преодолеть её и войти в многомерность вселенной.

Их точка зрения не отличается от представлений физиков-теоретиков, таких как Дэвид Бом, которые описывают голографическую Вселенную с сосуществующими сферами реальности. Для амазонских шаманов существует бесконечное число таких сфер, каждая из которых отличается друг от друга, как Лондон или Париж, каждая населена существами с определённым внешним видом, способностями и обычаями. Чтобы стать мастером-шаманом, утверждают они, нужно научиться вести переговоры в этих мирах, чтобы заручиться помощью их различных обитателей для удобной работы в местах света и тьмы. В самом деле, они скажут вам, нет никаких сомнений, что есть рай и ад — много уровней и проявлений каждого из них, которые также реальны, как Токио или Палм-Бич. Да, в таких местах можно найти ангелов и демонов.

Но сознанию, обученному на Западе, такие понятия, как путешествия духа и многомерные реальности, трудно вообразить. “Я не верю, что есть люди и существа, как и мы, проживающие в других местах и в других сферах”,- пишет Бенни Шанон, доктор философии, профессор психологии Еврейского университета в Иерусалиме. Он пил аяуаску на более чем 130 церемоний, изучая свой опыт видений и издал одну из самых обширных книг на эту тему “Антиподы разума”, в которой он делает вывод, что видения — просто галлюцинации высшего порядка: “При интоксикации аяуаской, воображение и творческие силы людей в значительной степени усиливаются. Таким образом, их умы склонны создавать фантастические образы”.

По мнению Шанон, так же как и других западных учёных, DMT-видения просто отражают содержание бессознательного. Гробб, психиатр и исследователь аяхуаски, отчасти согласен с этим, хотя и добавляет: “Иногда сверхъестественные видения бывают уникальными, и не отражают личный опыт людей. Люди систематически имеют очень глубокие духовные переживания в результате употребления этого вещества”.

И это понятие духовного опыта определяет тот стык, где западная наука и аналитическая мысль удаляются от предмета аяуаски и где появляется мистическая культура коренных народов. Большинство исследователей аяуаски согласны, что, как ни странно, напиток влияет на людей на трёх различных уровнях — физическом, психологическом и духовном. Рассказывает Ральф Метцнер, психолог, исследователь аяуаски и редактор книги “Священная Лоза духов”. “Исцеление аяуаской предполагает совершенно иное понимание болезни и медицины, чем то, к которому мы привыкли на Западе. Но даже с точки зрения западной медицины и психотерапии ясно, что с этой медициной могут возникнуть замечательные физические исцеления психологических трудностей”.

Мы берём перерыв на день, чтобы восстановиться. Ко времени следующей церемонии я полна энтузиазма и готова к работе. Мы все занимаем наши места в основной хижине, Лиза садится подальше от меня. С покорностью я замечаю, что мне опять налили большую дозу аяуаски. Мы все выпиваем. Вскоре начинаются видения. Тёмные видения. Летучие мыши, змеи, демонические фигуры. Тем не менее, моё тело не трясёт от боли и ужаса, как раньше. Я поняла, как работает страх: он только влияет на меня, терроризирует меня, если я верю тем мыслям, которые он производит в моей голове.

Шаманы считают, что все негативные мысли — это тёмные духи, говорящие с нами, пытаясь напугать нас и вызвать нашу реакцию; духи питаются нашей реакцией, становясь сильнее, пока они, наконец, не начнут властвовать над нами. Таким образом, предполагает Гамильтон, появляется наркомания и развиваются психические расстройства в людях.

“Каждый слышит голоса духов”,- говорит он мне.- “Только все уверены, что они слышат их собственные мысли”. “Мы должны”,- утверждает он,- “научиться выбирать, на какие мысли мы обращаем внимание”.

Теперь я попадаю в реальность, где я встречаю свои различные воплощения из прошлых жизней. Мы все связаны, и когда энергия страха выходит тёмным клубом дыма из верхней части моей головы, он покидает и их головы в то же время вне линейного времени все наши жизни, все наши многочисленные воплощения происходят одновременно. “Прошлая жизнь” является, на самом деле, неправильным названием, “другая жизнь”, кажется, более точный способ её описания.

По одежде некоторых людей я догадываюсь, из какого они исторического периода. Некоторые мне незнакомы. Среди них есть толстый, лысый монах. Большой сильный воин в заострённом шлемом (который, по его словам, дал мне мой неподдельный интерес к боевым искусствам). Чёрная женщина, рабыня в Северной Каролине. Интересно, что появляется лишь около 15 человек; дух говорит мне, что многие люди имеют не более 30 воплощений на Земле и что их души обычно пропускают целые века, воплощаясь только в сферах духов. И что насчёт двух женщин, которые одеты в исторически непонятные одежды? “Мы твои будущие воплощения”, — объясняет одна из них с любовью.

После трёх церемоний я всё ещё чувствую, что во мне ещё есть что-то большее, что должно из меня выйти. Существует что-то, упорно не желающее меня покидать. Я иду через джунгли и пробираюсь к узкой речке, погружая себя в воду. Стайки рыб, пощипывают мою кожу, нервируя меня. Сегодня утром я всё ещё боялась смотреть на себя в зеркало — всё тот же страх самооценки.

Я подхожу к хижине. Все уже сидят или лежат в гамаках, молча и раздражённо ожидая начала церемонии. Им кажется, что их опыт, далеко не такой интенсивный, как мой, был плохим. Уинстон нашёл тьму во время своего видения утомительной и безжалостной. Кристи обнаружила себя плачущей во время последней церемонии, что является для нее очень странным, обычно она никогда не плачет. Лиза определила свой опыт церемоний “слишком тёмным” на её вкус и винит в этом меня.

“Это её собственный страх “, — сказал мне Гамильтон.- “Это не имеет ничего общего с тобой”.

Мы начинаем церемонию, пьем аяуаску. На этот раз я надеюсь обнаружить себя в какой-нибудь приятной реальности, но, как обычно, попадаю в темноту. С разочарованием я обнаруживаю себя входящей в знакомый туннель огня. Я не знаю, куда я иду и зачем, когда вдруг я вижу проблеск в нижней части туннеля и отпрыгиваю назад в шоке: там я — маленькая девочка. Она сжалась в огненном шаре перед тремя тронами дьявола и его помощников. Как только я приближаюсь к ней, она начинает плакать и душераздирающе кричать: “Не оставляй меня! Не оставляй меня!”

Я думаю, что это, наверное, часть меня, которую я потеряла давным-давно. Шаманы считают, что всякий раз, когда травматическое событие происходит с нами, мы теряем часть нашего духа, покидающего наше тело. И пока человек не пройдёт шаманскую церемонию по “воссоединению целостности души”, эти части будут навсегда потеряны. Люди могут потерять своё чувство юмора, доверие к другим людям, свою простоту. По словам психотерапевта и шаманской целительницы Сандры Ингерман, автора “Поиск души”, такие проблемы, как наркомания, расстройства личности и провалы в памяти являются признаками того, что человек, возможно, потерял ключевые части себя.

“Никто не поможет мне!”, — плачет девочка в моём видении. А теперь она — это я. И я плачу. Плачу, как никогда не плакала раньше. Это выражение изначального ужаса, я чувствовала себя брошенной, беспомощной перед Вселенной. Я никогда не испытывала такого глубокого страха. Как это случилось со мной? Взрослая часть меня недоумевает с яростью. И почему?

“Темнота была настолько тяжёлой во время твоего детства”, — говорит мне голос духа,- “что твоя душа раскололась под её тяжестью”.

У меня теперь появилось осознание о том, как много меня было потеряно. Кем я буду, когда все части воссоединятся? Я почувствовала руку на своей спине: Гамильтон. “Я здесь, чтобы помочь тебе”, — говорит он. Внезапно пламя, захватившее девочку, исчезает. Все покрывается инеем. Я дрожу от холода.

“Хулио и я заморозили дьявола”, — заявляет Гамильтон.- “Ты можешь вытащить девочку прямо сейчас”.

“Так вот почему стало так холодно”, — подумала я.- “Но подождите минуту, что Гамильтон и Дон Хулио делают в моем видении? Как Гамильтон видит то, что вижу я?”

“Вытяни её”, — говорит мне Гамильтон.

Я тянусь вниз и хватаю девочку за руку. Почувствовав моё прикосновение, она перестаёт плакать, и я вытягиваю её из огненного туннеля. Темнота отступает. Мы достигаем пространства яркого белого света — впервые в моих видениях. Поднебесье.

“Твоя маленькая девочка должна войти в твоё тело”, — говорит Гамильтон. — “Позови её”.

Я делаю это. Я вижу, как она разделяется на несколько девочек, каждая выглядит, как я в разном возрасте. Одна за другой, они, появляясь, входят в меня, моё тело выгибается назад для каждой “части души”, как называет их Гамильтон, которые были воссоединены.

Как только это закончилось, я увидела их в своём видении. Ослеплённые ярким светом своего нового мира, девочки прогуливались по зелёной траве, под чисто-белыми облаками. Десятки бабочек садились на них, лаская. Это невероятно прекрасное место, в котором у меня появилось чувство, что ничто не может причинить мне боль.

Остаётся только одна церемония, а я ещё не встретилась с Богом. Шаманы говорят, что они встречают его довольно часто; Гамильтон предлагает мне навестить его. Странно: хотя я не могу точно сказать, существует ли он, я злюсь на него. Если Бог есть, то у меня есть что ему высказать.

Церемония начинается с обычной утомительной черноты. Я всё время отправляю её подальше, но она вновь появляется в самых разнообразных формах: летучие мыши, демоны, драконы.

“Бог!” — я кричу в моём видении.- “Где ты?”

Но вокруг только тьма. Казалось бы, бесконечная. Я раздражаюсь всё больше. Почему религиозные люди всегда говорят, что Бог всегда с вами, когда он вам нужен? Но его нигде нет. Одни змеи и эти маленькие демонические сущности.

И вдруг я понимаю, что мои опасения по поводу того, что его не существует, что я не в состоянии найти его, могут быть созданы тёмными духами мысли. Я отпускаю эти страхи и сразу же поднимаюсь выше, в белое пространство. Через туманные серые облака, я вижу белобородого человека — Бог? Выглядит как гигантский Санта-Клаус. И хотя я уверена, что его образ — это стереотипное представление моего разума, всё равно странно говорить с ним о своих проблемах.

“Почему ты так сильно ненавидишь меня?” — я требую ответа.

“Я никогда не ненавидел тебя”, — говорит он.- “Ты ненавидела себя. Я всегда любил тебя, как собственного ребенка. Знай, что страдание величайший учитель на Земле. Оно освобождает нас от нашей веры в разделение”.

Я не знаю, что он подразумевает под “разделением”.

Темнота. Я больше не вижу Бога. Разрывающая боль поднимается в груди — самая мучительная боль, которую я когда-либо чувствовала. Я зову Гамильтона, и он приходит, поющий икаро. Легионы демонов вырываются из моего тела. Я беспомощна перед ними.

В тот момент я понимаю — то, что выходит из меня сейчас — это глубоко укоренившаяся вера в то, что я не заслуживаю того, чтобы быть живой, что никто не может любить меня, и мне всегда необходимо оправдывать своё существование. Я медленно беру верх над тьмой и приказываю ей покинуть моё тело. Я чувствую давление в груди, которое может сломать все мои рёбра. Я хватаю свой тазик, и из меня выходит что-то, похожее на поток огня. Гамильтон становится на колени и вдувает табачный дым в верхнюю часть моей головы. Я неистово кашляю и наблюдаю, как демоны вырываются из меня с рёвом, растворяясь в потоке белого света.

И передо мной этот огромный образ Бога. Он берёт меня на руки и крепко прижимает меня, как ребёнка. Я знаю, что я любима и всегда была любимой. Что я значима и всегда буду значима. Я в безопасности и, что бы ни случилось, всегда буду в безопасности. Я никогда не позволю себе отдалиться от него ещё раз.

Когда видения исчезают, и церемония заканчивается, я нахожу себя в тёмной хижине. Но в душе я всё ещё сижу на огромных коленях Бога. Дон Хулио кивает и молча курит свой мапачо. Другие перешёптываются о своих опытах. Уинстон всё ещё не нашел выхода из своей тьмы и продлит пребывание в Перу, чтобы пройти ещё больше церемоний. Кэтрин благоговейно вздыхает: она купалась в небесных сферах астрала, решив свои проблемы. Лиза не унимается в темноте, и это всё ещё моя вина, она тоже остаётся в Перу для шаманской работы.

Я готова вернуться домой. Я сижу с трудом, как будто очнувшись от многолетнего сна. Было бы легче для меня называть всё это сном, галлюцинациями. Тогда я могла бы вернуть себе свой старый мир назад, в котором я знала, что является реальным и нереальным, правдой и ложью. Теперь проблема в том, что я ничего не знаю.

Это отнимает почти всю энергию, что у меня осталась, но я нащупываю свой фонарик и свечу им на свой таз. Нет. Я наклоняюсь ближе. Отдышавшись, я рассматриваю объекты: маленькие чёрные змейки, кажется, материализовались из моего тела…

Автор: Кира Салак, журналистка и писательница.

Источник: nationalgeographic.com

Опубликовано на самопознание.ру 24 сентября 2011